После окончания с медалью тематической школы в Ростове-на-Дону у меня был большой выбор. Однако все свершилось весьма прозаично, во всяком случае, внешне выглядело именно так. На театральные подмостки, куда я получила направление местного телевидения, мама меня не пустила, дабы не подвергать испытаниям мою неокрепшую нравственность. Она же категорически отсоветовала мне мехмат университета: всю жизнь, проработав в школе, мама опасалась за то, что я, получив университетское образование, непременно пойду по ее стопам, а она желала своей дочери лучшей доли….
Не внимать маминым советам я тогда никак не могла, к тому же она болела... У меня было направление в МГИМО и мечта быть дипломатом, но что касается МГИМО, то здесь я впервые в жизни столкнулась с откровенной дискриминацией по признаку пола: из Москвы на фирменном бланке пришел стандартный вызов с оригинальной припиской от руки - некий доброжелатель сообщал, что "женщин на дипломатический факультет практически вообще не принимают". Но, как говорится, "нет худа без добра"... В это же самое время мои друзья (семь человек из нашего класса, в их числе были Наташа Голенко и Володя Удовиченко) предложили мне поехать вместе поступать в Харьковский авиационный институт. Ну, думаю, напугаю свою маму отъездом в другой город, а она, наоборот, очень обрадовалась: "Милочка, ты будешь инженером, в белом халате, возле кульмана" (тогда ведь был культ инженерных работников). Сказано - сделано, два экзамена - две пятерки. Если подходить строго, это, вероятно, был не очень логичный шаг в моей жизни, но оказался он для меня очень важным и судьбоносным. Училась я в институте хорошо, особенно преуспевая в науках, связанных с математикой. Увлеклась, полюбила авиацию, научилась упорно работать, учеба в ХАИ работа не из простых. Институт дал мне широкую инженерную эрудицию, системные знания, умение осваивать все, в том числе самое сложное и трудоемкое. Он стал для меня очередным и очень важным этапом закалки общественного темперамента. По большому счету это, наверно, вообще главное, что во мне есть общественный темперамент. Общественная жизнь в Харьковском авиационном институте кипела вовсю: студенческие вечера, карнавалы, КВНы, трудовые семестры в строительных отрядах... Причем мы, девчонки, находясь в абсолютном меньшинстве (максимум две-три девушки в группе), во многом определяли ее, задавали тон. Так, мы с Мариной Лущицкой выступили инициаторами новогодних карнавалов, музыкальных образовательных циклов, молодежных кафе и т.д. Меня избирали членом комитета комсомола и секретарем курсовой комсомольской организации. Летом выезжала в составе замечательнейшего во многих отношениях тюменского стройотряда с романтическим названием "Икар". Дорога Тюмень-Сургут и наша, Хаевская! Кстати, попасть в ССО было очень непросто, особенно нам, девчонкам, шутка ли - 14 человек на место! Вот такой конкурс. Специальные экзамены сдавали, чтобы отправиться в тайгу. Отряд этот работал на валке леса, формировании просеки под дорогу. Нас опускали на вертолете на маленькую площадку. Там мы разбивали палаточный лагерь, мальчишки рубили лес в обе стороны от нашего палаточного городка, ну а девчонки, естественно, были поварихами. У нас с моей напарницей и подругой Ниной Кособукиной было 75 подопечных. Полтора месяца в краю вечной мерзлоты. Экстремальные условия плюс романтика. Палатки. У каждого над раскладушкой марлевый полог. Поздно вечером мы запускали туда стрекоз, чтобы комаров хоть немножко поубавилось. Никакого сладу с ними не было. Несведущему даже представить себе такое сложно. Прежде чем отойти ко сну, наш лагерь оглашался ежесекундными хлопками в ладоши - все на борьбу с комарами! Вот уж действительно, где были "бурные аплодисменты, переходящие в овации". Спали мы частенько в телогрейках. Туалет у нас называли "Хвылинка" ("Минутка"), потому что больше минуты находиться там было невозможно - комары полчищами наступали. Но были и свои несказанные радости. Например, баня. Мы из Харькова специально везли с собой несколько здоровенных булыжников: в тайге больших камней, как известно, нет, а без них представить себе настоящую баню трудно. Еще мы обязательно везли с собой чеснок, зелень. Кстати, я совсем забыла про кухню... Продукты нам доставляли на вертолете. В непогоду он, естественно, не летал, поэтому бывали времена, когда наш продовольственный запас почти полностью иссякал. Но даже из самого скудного набора продуктов (капуста, мука, жир, несколько банок тушенки) мы умудрялись делать такое!.. Лепили пельмени, вареники, одновременно на шести сковородках (причем все без ручек) пекли блины на 75 ртов. Это было потрясающе! Я по сей день храню флаг нашего студенческого стройотряда, водружаемый нами тогда на самом высоком дереве, берегу и меню, которые оформлял, ставший впоследствии карикатуристом с мировым именем, а тогда боец нашего отряда - Юра Кособукин. Там много было озорного, шуточного, в том числе связанного все с теми же зловредными комарами. Девчонки в отряде были нарасхват. Кто, как не мы, мог создать душевный комфорт для ребят. Получив письмо от любимой девушки или, хуже того, не получив его вовсе, им хотелось поделиться, поговорить, снять тревогу. Вечерняя жизнь в лагере выглядела приблизительно так: после ужина мы должны были перемыть всю посуду, набрать 50-литровые кастрюли воды, потом посидеть попеть песни с ребятами (костер в тайге - это неповторимо), побродить, поговорить с друзьями. Зато все, кому приходилось уделять повышенное внимание, потом автоматически заступали в четыре утра к нам на кухню в качестве дежурных. Не могу не вспомнить один весьма любопытный сюжет. Работал с нами один трейлерщик из местного населения. Оплата у него была повременная, сколько пробудет на работе - столько и получит, у нас же, понятное дело, сдельная. Таким образом, обнаруживалось явное противоречие. Если ему не поставишь рюмашечку, он ничего делать не будет. А водки взять неоткуда, не вертолет же за ней посылать. Был, правда, спирт у врача. Так вот он выпил весь наш медицинский спирт, затем одеколон, что был у мальчишек. Ну, а дальше... Приходят ко мне наши ребята и говорят: "Люсь, ты самогон умеешь готовить?" - "Слава Богу, никогда в жизни этим не занималась!" - "Тогда слушай, мы тебе сейчас это самое дело в теории объясним, а ты уж, будь любезна, осуществи его практически". И вот я специально для этого трейлерщика обучалась самогоноварению. Старательность и усердие отличницы сделали свое дело. Ставила брагу. Рано- рано, в 4 часа утра, чтобы запах спиртного никого не раздражал, выгнала две поллитровые бутылки самогона, который мы потом понемножку выдавали нашему трейлерщику в целях повышения производительности труда. Впрочем, стройотрядовская практика преподносила сюрпризы и куда более серьезные, нежели упомянутый случай. Об одном из пережитых событий я часто потом рассказывала своему сыну, ощущая себя при этом в роли, сходной с отцовской, когда ему доводилось повествовать нам с братом о своих военных испытаниях. Произошло это накануне посещения нашего таежного лагеря очень высокопоставленной командой, которую возглавляли первый секретарь ЦК ВЛКСМ Е.М. Тяжельников, космонавт Волынов, олимпийский чемпион Попенченко. О нашем отряде готовились снять фильм. По этому случаю нам из райцентра решено было подкинуть технику, но посланный ГАЗ-47, как на грех, заблудился, и никак не мог найти дорогу к лагерю. Нам сообщили по рации о необходимости его встретить. В лагере тогда кроме комиссара и девчонок никого не было. И вот наш комиссар вооружается пилой "Дружба-5", чтобы отпугивать медведей, если они вздумают нападать, я беру топор весом 8 килограммов, и мы отправляемся навстречу заблудившемуся трейлерщику. Вышли в 12 часов дня и бродили по тайге весь день и всю ночь, сами немного заблудились. Жутковатая была история. Передо мной, как наяву, проплывали кадры из кинофильма "А зори здесь тихие..." Помните, там девчонки идут по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. Вот приблизительно так же шли и мы. Рядом любое шуршание, падение ветки с сухого дерева воспринимались не иначе, как приближение медведя. Темно абсолютно, кругом тайга, где что находится - неизвестно. Когда мы, наконец, нашли этот злополучный трактор, сели в кабину и почти сразу в тепле уснули. Мы благополучно добрались до лагеря, встречали нас как настоящих героев. Вскоре прибыла ожидаемая нами делегация. Тогда я получила свою первую Почетную грамоту ЦК ВЛКСМ с поцелуем первого секретаря. Взамен Е.М. Тяжельников принял из моих рук форму бойца ССО. Это был некий знаковый момент в моей судьбе. Позже, уже работая в ЦК ВЛКСМ, я, пересказывая этот сюжет своим товарищам, очень любила шутливо напутствовать их: "Вы, когда разъезжаете по первичкам и ССО, обращайте, пожалуйста, внимание на девчонок, которым вручаете награды и с которыми целуетесь. Кто знает, может быть после вашего "высокого" поцелуя вырастет из них будущий секретарь ЦК ВЛКСМ!" В тюменском ССО мы получали за лето примерно по 600 рублей. В сравнении с нашей 35-рублевой стипендией такая сумма представлялась колоссальной. Если бы я не зарабатывала летом в ССО, то позволять себе приезжать на выставки в московские музеи, кататься с подружками в Алупку на майские праздники, естественно, не могла бы. Кстати, помню, был у нас такой забавный случай. В Москву на один день привозили "Даму с горностаем" Леонардо да Винчи из Кракова. Мы с друзьями решили непременно посмотреть ее. Для этого нам пришлось пойти на хитрости, чтобы оправдать свое отсутствие в этот день в институте перед деканатом. Представьте, какой мы испытали шок, когда, выстояв в трехчасовой очереди, мы встретили там нашего зам. декана В.А. Семенчина. Вот это была хохма! И все же - не деньги были главное. Мы в своей среде не осуждали явно тех, кто игнорировал ССО, но в душе... Мы сочувствовали им: их отдых на солнышке в окружении купальных костюмов представлялся нам настолько мелким в сравнении с тем, что получали в стройотрядах все мы. Там была жизнь, которую я ни с чем не могу сравнить. А какие потрясающие посвящения в бойцы ССО мы устраивали! "Огонь, Воду и Медные трубы" проходили. Делали специальную горчицу, которая выстаивалась по особому рецепту и была несказанно горькой. После натуральных испытаний огнем, водой и медными трубами предстояло поцеловать топор, намазанный этой горчицей, спеть гимн ССО, и только тогда студент становился полноправным бойцом отряда. Очень жаль, что у поколения теперешних ребят отобрана вот эта самая романтика. У них есть сейчас другое: где работать, как зарабатывать, кое-где сохранились даже фрагменты стройотрядов, но... Те принципы, идеалы, которые были в наших ССО, в абсолютном их большинстве - это было действительно здорово! По окончании института я хотела поехать в Москву - сюда меня тянуло всегда, но в столицу, к моему большому сожалению, не распределяли. Выбрала подмосковные Луховицы. И тут к нам, вузовским выпускникам, неожиданно нагрянули агитаторы из киевского ОКБ O. K. Антонова (там в это время полным ходом шла разработка новых авиационных машин, в частности знаменитого "Руслана"). Кадры они подбирать умели - выделили самых активных, способных. Уговаривали и меня. Я до сих пор при воспоминании об этом не могу удержаться от смеха. "Какие такие Луховицы? Подмосковные?! Наивная... Это не с Москвой рядом, а с Рязанью! Ты, голубушка, "рязанской мадонной" прежде станешь, чем в первопрестольную попадешь". Но окончательно меня сразила ссылка на американского президента (тогда к нам в страну Р. Никсон с визитом приезжал): "Слушай, ты вот что скажи: Никсон в Луховицах бывал? - Нет, отвечаю, не бывал. - А к нам в Киев приезжал..." Убийственный аргумент! Ну, разве могла я после такого отказаться?! В антоновское ОКБ попала тогда и наша карнавально-стройотрядовская команда, в том числе 15 девчонок: Марина Лущицкая, Нина Кособукина, Света Зима, Люда Сиваченко, Оля Васильева, Наташа Куфтина, Лена Мезенцева и другие. Мы до сих пор многие дружим, стали родными людьми. ХАИ мне подарил моих друзей, а что может быть светлее? За свой труд я награждена орденами "Знак Почета", "Трудового Красного знамени", "Дружбы", орденом Ольги (Украина).
Из сборника «Национальный аэрокосмический университет им. Н. Е. Жуковского «Харьковский авиационный институт». Харьков, 2005. С. 521-523.
